А почему собаку зовут собакой?

А почему собаку зовут собакой?

- А почему собаку зовут собакой? Этот вопрос ясноглазого ребенка четырех с половиной лет перевел двух дам среднего возраста с университетским образованием в состояние полной беспомощности. Честно сказать, навскидку и внятно ответить ему не получилось. (Те, кто часто общаются с детьми, наверняка меня поймут). Наш же маленький знакомец, не получив немедленного ответа по поводу собак, тут же о них позабыл, закружив нас в бурном потоке других не менее важных для ребенка вопросов.

Головоломная собачья тема, которую свободное течение детских мыслей смыло без остатка, во взрослом мозгу, однако, засела накрепко. А вот действительно, почему собака называется собакой, и что означает само по себе это слово, с какими исконными понятиями оно связывается и каково его происхождение?

Дальнейшие филологические изыскания походили на масштабную войну с огородными сорняками вроде пырея. Ему рубишь надземную часть, «голову», а, оказывается, этого вовсе не достаточно для полного уничтожения. Все потому, что основная проблема в том, что всегда обнаруживаются длинные корни - уходящие в глубину, а также далеко в разные стороны.

Итак, корни «собачьей проблемы» растут в нескольких направлениях. Имеется две официальные версии происхождения слова «собака», а также множество неофициальных разной степени условности. Рассмотрим их.

Начнем с того, что слово «собака» в русском языке известно с XII века. В древнерусских письменных источниках этого времени братья наши меньшие именовались таким образом.

Первая официальная версия происхождения слова «собака» отсылает нас к тюркскому слову «кобяк» , которое, собственно, и обозначает одомашненное с древнейших времен хищное животное семейства псовых. Отметим, что слово это использовалось всеми тюркскими народами и практически без изменений сохранилось во многих современных тюркских языках.

Альтернативная (хотя и не всеми признаваемая) тюркская версия предлагает немного другое объяснение. Дело в том, что в тюркских языках слова могут быть составлены из нескольких элементов-словочленов разного типа. В частности, в слове «ic-бак» («зверь-следопыт», «ищейка») первый элемент «ic» - переднеязычный, а второй «бак» - заднеязычный. Переднеязычные словочлены в процессе речи, особенно быстрой, часто урезаются. Так «ic-бак» трансформировался в «cъ-бак» и в такой урезанной форме был заимствован славянскими народами, которые уже в свою очередь превратили «cъ-бак» в более удобное для произношения слово «собака».

Противники тюркского заимствования четко следуют другой версии происхождения слова «собака». Она, нужно отметить, выглядит более правдоподобно, поскольку в свое время была активно проработана, и в ее пользу высказывались весьма уважаемые и авторитетные лингвисты, например, Миллер и Фасмер (кстати, автор знаменитого этимологического словаря русского языка). Мнение этих ученых мужей само по себе является довольно весомым, к тому же в своих исследованиях они опирались на работы выдающихся умов древности - таких, как Геродот. Итак, по их версии, слово «собака» является заимствованием из иранских языков, в частности из их северопричерноморских диалектов. Иранское слово-предок выглядело как «sabka» («sabāka») и было родственно персидскому «sabah», скифскому «spaka», авестийскому «spā», мидийскому (о котором писал упомянутый выше Геродот) «ςπακα» и древнеиндийскому «cvā». В самом общем смысле «sabāka» обозначает «быстрый». Интересно, что современный персидский язык прекрасно подтверждает эту версию – в нем все без исключения слова с корнем «sabah» связаны с понятием «быстрый». От иранской «sabāka» и произошли многие славянские «собаки»: русская и украинская «собака», белорусская «сабака», польская и кашубская «sobaka».

Таковы версии официальные и полуофициальные, более или менее стройные и худо-бедно признанные профессиональным сообществом. Имеется также некоторое количество теорий неофициальных – наивных, забавных, несостоятельных, смешных, иногда откровенно сомнительных и потому не выдерживающих серьезной критики. Из всего этого сонма выделяются две абсолютно бездоказательные, однако, не лишенные оригинальности версии с опорой на звукоподражательную этимологию.

Первая предлагает связать слова «собака» и «зуб» общим происхождением - от более древнего слова «цап» («цоп»). «Цап» обозначает «нечто острое», «острый предмет», а «цапнуть» - «схватить». Так что, «собака» - это «зубака», то есть, животное, «цапающее» свою добычу. Вторая теория предлагает связать слово «собака» с понятием запаха («ця-пах» - «цапах» - «сапага» - «сабака» - «собака»). То есть, собака - это «чующая, чем пахнет».

Опять таки, следует повториться: обе звукоподражательные версии весьма интересны сами по себе и, безусловно, имеют право на существование, но с точки зрения академической науки официально не признаются.

Как уже говорилось, до XII века русский язык слова «собака» не знал. Но животное-то было? Было, конечно. Только называлось оно по-другому. Для обозначения лучшего друга человека применялись два несравненно более древних слова – «пес» и «хорт».

«Пес» - это современная форма слова праславянского происхождения; даже начертание его науке неизвестно. Ближе всего к праславянской форме древнерусское и старославянское слово «пъсъ», от которого произошли русский «пёс», белорусский и украинский «пес», болгарский «пъс», сербский «пас» («пса»), словенский «pəs» («psa»), чешский и словацкий «pes» и польский «pies».

По причине сугубой древности этого слова крайне сложно выяснить его этимологию, ведь напрямую углубиться далее праславянского языкового пласта, к сожалению, невозможно. Однако лингвисты избрали тактику «обходного маневра», и в результате появилось несколько довольно вразумительных и логичных толкований слова «пес».

Некоторые исследователи относят его к тому же корню, что и латинское «specio» («смотрю»), авестийское «spasyeiti» («наблюдает», «следит»), древнеиндийское «pacçyati» («смотрит»). То есть, слово «пес» связано с понятием «страж», «охранник», «сторож». Это, кстати, весьма очевидно, поскольку всем известно, что самая значимая собачья «профессия» в большинстве древних и современных культур связана с охраной дома, имущества и стада.

Менее убедительная версия обращает внимание на окрас животного и связывает слово «пес» с понятием «пестрый». Вот, к примеру, доказательства: древнеиндийское слово «piccaηgas» («рыжий», «коричневый»), славянское «пъстръ» («пестрый»), авестийское «paēsa» («пятнистый»), литовское «paīšas» («запятнанный»).

«Пес» может быть связан и с понятием «скот», особенно это актуально для индоевропейских языков, в словарном составе которых имеются такие определения, как, скажем, латинское «pecūs servans» («страж скота») или авестийское «pasushaurva» («страж овец»).

Очень любопытна, а главное очевидна и ясна связь слова «пес» и понятия «лохматый», «косматый», «мохнатый», «длинношерстный» и тому подобное. То есть, подразумевается, что пес – это животное, непременно одетое в густую и теплую меховую шубу. В пользу этой версии свидетельствует такой замечательный, сохранившийся по сей день термин (в ходу, кстати, у заядлых собаководов), как «густопсовый» или «псовый». Таким словом обозначают только (sic!) собак с очень густой и длинной шерстью. (Те, кто читал набоковскую «Лолиту», наверняка вспомнят, что главный герой, обладающий весьма внушительной растительностью на груди, в шутку называл себя не иначе, как «Гумберт Густопсовый»).

Итак, лохматый густопсовый зверь - это пес. А вот если он гладкошерстный, то он уже не пес, а хорт.

Слово «хорт» (или «хортица») также уходит своими корнями в праславянское прошлое нашего языка. И так же, как и в случае с «псом», древнерусская и старославянская - это первые его письменные формы, известные исследователям («хъртъ»). Только в русском и в украинском языках сохранилось по два варианта этого слова («хорт» и «хортица», «хорт» и «хортиця»). В других же славянских языках имеются только мужские варианты, например, болгарское слово «хърт», сербское и хорватское «хъртъ» («хрт»), словенское «hrt», словацкое и чешское «chrt», польское «chart», лужичанское «khort». Из русского языка это слово перекочевало к прибалтам, став литовским и латышским «kurtas» или «kurts». В отличие от «пса», происхождение «хорта» абсолютно прозрачно и связано напрямую со специализацией этой собаки – охотой. Хорт – это охотничья собака, «быстрая», «борзая», «проворная», «скорая», а также «тощая» и «худая». Что, в общем, и неудивительно, особенно для тех, кто знаком с современными породами борзых собак – подвижных, вертких и ловких, с поджарым телом, короткой гладкой шерстью и неуемной энергией.

Менее значимые толкования сближают слово «хъртъ» с понятием «грубошерстная», «колючая» или «острозубая», «зубастая». Апеллируют при этом к древнеиндийскому слову «kharas» («колючий») и его греческому эквиваленту «καрyαpioc».

Слово «хорт», по мнению некоторых немногочисленных лингвистов, может быть связано и с особой мастью животного. В качестве доказательства они приводят термин «мухортый», что означает «желтоватый», «гнедой».

Итак, оценивая результат импровизированной этимологической «прополки» и подытоживая все изложенное выше, можно с большой долей уверенности привязать основные значения слов «собака», «пес» и «хорт» к базовым функциям домашней собаки.

В общих чертах, «пес» - это «сторож, охранник, наблюдатель», «лохматый, длинношерстный, косматый» и «пестрый, пятнистый» «хранитель скота и стад». И, правда, псы большей частью пасут скотину и охраняют дом, двор и хозяйство от разных покусительств.

«Хорт» - это «худой, поджарый» зверь-охотник, «быстрый, борзый, проворный». Вспоминаются русские былины и сказки, в которых главных героев во время охоты непременно сопровождали именно хорты-борзые.

Наконец, «собака», вошедшая в обиход позднее всех, это - «быстрый зверь», «следопыт, ищейка», «кусачий, острозубый», возможно, боевое животное. Недаром же свирепые волкоподобные существа, которые сопровождали в бою скифских и иранских воинов, назывались «spaka».

Так что теперь, если совсем юные или даже взрослые люди будут к слову, в шутку или вполне серьезно любопытствовать, почему же собаку все-таки называют собакой, им сбить вас с толку не удастся. Ведь все цветы знания сорваны, а корни (по мере возможности, конечно) выкопаны. И, в конце концов, наши четвероногие друзья вполне заслужили, чтобы мы, люди, узнали их еще и с другой, лингвистической, стороны.