Донецк. Знаем ли мы свой город?

[Ira]

14 февраля 1928 го-да исполком Сталинского городского совета принял решение о групповом переименовании улиц и проспектов центральной части города.Волна переименований развернулась по всему Советскому Союзу и была приурочена к 10-летней годовщине революции. В Сталино с этим немного запоздали (хотя проект был вчерне одобрен еще в 1926-м), но компенсировали задержку размахом. Новые названия получили все 19 линий и все проспекты, их пересекавшие. Именно тогда Первая линия стала улицей Артема, а, скажем, Николаевский проспект - Горноинститутским (сейчас - проспект 25-летия РККА). Как правило, новые названия имели идейную нагрузку, но в итоге некоторые линии все-таки получили отвлеченные имена: Четырнадцатая линия - улица Набережная, Восемнадцатая - Заречная, Девятнадцатая - Кальмиусская. Можно было вычислить даже некоторую закономерность: чем дальше от центра, тем меньше идеологии.

Из всех проспектов пощадили только Садовый. Он так и сохранил свое дореволюционное поэтическое название (случай для нашего города уникальный), хотя некоторое время был проспектом Чайковского. Изначальное название ему вернули оккупационные власти в 1941 году. Они вообще реабилитировали всю систему юзовской топонимики. После освобождения советские названия восстановили, но опять-таки за исключением Садового проспекта, на который рука реформатора по необъяснимой причине не поднялась. Может быть, потому, что для донецкого уха это название звучало особенно лестно: ну какие у нас тогда были сады… На самом-то деле этот проспект своим именем обязан Горсаду, в который непосредственно упирался с начала века.

Для ориентировки приведем старые и новые названия остальных проспектов: Михайловский - Комсомольский, Александровский - Маяковского, Пожарный - Дзержинского, Малый - Павших Коммунаров, Средний - Труда, Большой - Лагутенко.

Не совсем простая история у улицы Постышева. В 1928 году для Седьмой линии утвердили название Новомартеновская. Через девять лет страна с не-обыкновенным, каким-то
даже подозрительным размахом отмечала 100-летие со дня смерти А.С. Пушкина. Сверху была спущена команда: на лице города должен остаться след великого поэта! И Новомартеновская улица стала Пушкинской. В середине 50-х годов имя Александра Сергеевича решили дать новому красивому бульвару, а бывшей Седьмой линии присвоили имя Павла Постышева - знатного большевика, репрессированного Сталиным и реабилитированного Хрущевым. Никита Сергеевич ценил Постышева как «честного, принципиального большевика». А еще именно Постышев возродил в Советском Союзе традицию новогодней елки. В общем, хороший был человек. На карту города его фамилия вернулась после 20-летнего перерыва: как известно, до войны центральный городской парк был парком Постышева, а никакого не Щербакова.

Казалось бы, «именные» названия улиц должны были легко прижиться - ориентироваться по ним было удобнее, чем по номерам. Но получилось так, что в разговорном обиходе линии фигурировали еще не одно поколение. Даже свободомыслящая молодежь 60-х годов называла улицу Артема по старинке - Первой линией. Впрочем, тогда в этом чудилась уже не архаика, а какая-то прогрессивная альтернатива



---------- Добавлено в 10:41 ---------- Предыдущее сообщение было размещено в 10:39 ----------

7 января 1926 го-да в Сталино был открыт первый в истории города стационарный цирк.
Дореволюционная Юзовка с цирком была знакома очень хорошо. Что ни сезон, то обязательно прибывали сюдна постой кочевые шапито со стандартным для тех времен набором чудес. Шпагоглотатели. Факиры («Приехал жрец, любимец Рабиндраната Тагора»). Женщина из джунглей, стреляющая без промаха по яблокам, установленным на головах сиам-ских близнецов. Силачи. Чемпионаты мира по французской борьбе – всякие там «Черные маски» против «Стальных молотов». Обычно шапито располагались на Сенной площади, в том квартале, где сейчас гостиница «Централь» и здание Мингулепрома. Далеко не всегда эти представления пользовались успехом у своеобразного населения поселка. Однажды, году в 1900-м, некий итальянец, отчаявшись привлечь в свой балаганчик местного обывателя и будучи не в силах вырваться за пределы Юзовки из-за осенней распутицы, с горя организовал школу силовых искусств - первую в истории города.

До идеи стационарного цирка власти дозрели уже после того, как город изменил название. И не совсем по собственной инициативе. Идею эту всячески проталкивал Федор Яшинов, до революции - бродячий акробат, осевший волею судеб в наших краях. Настойчивость и целеустремленность этого человека принесли свои плоды: в 1925 году отцы Сталино дали добро на строительство здания цирка. И вот к началу 1926-го деревянная постройка была совершенно готова.

Труппа, которую возглавил Яшинов, называлась «Коларт» - «Коллектив артистов». Если верить газетам того времени, циркачи нашего города выступали на высоком профессиональном уровне. В объявлении 1928 года читаем: «В помещении цирка Сталино начинается новая программа с лучшими артистами Республики!» Были и известные гастролеры, например, знаменитый Владимир Дуров со своими дрессированными слонами и морскими львами. Но деревянное здание в истории города больше известно все-таки шоу несколько иного рода: 29 июля 1927 года в нем прошел литературный вечер, на котором выступал герой эпохи, величайший пролетарский поэт Владимир Маяковский.

В своем дневнике этот «горлопан революции» оставил такие сугубо прозаические строки: «Я поехал читать стихи в Сталино. Этот растущий город омываем железными дорогами. Станций семь подходят к нему, но каждая не ближе чем на десять-пятнадцать верст». Несмотря на отсутствие сильных культурных традиций в Сталино, Маяковский обеспечил цирку аншлаг. До Высоцкого на поэтов у нас так больше не ходили… Рассказывали, что Маяковский смотрелся вполне уместно в цирковом антураже: был горяч, как тигр, яростно рычал с арены свои рубленые строфы, сорвал бурю аплодисментов. В те годы Маяковский - это было больше чем поэзия, это был, как сказали бы современные критики, «социокультурный феномен».

Здание цирка простояло до 1933 года и было уничтожено пожаром. Восстанавливать его не стали - видно, не слишком коммерчески успешным получился проект. Через несколько лет вернулись к практике шапито, правда, уже на собственной, сталинской основе. Постоянным местом его расположения был сначала парк им. Постышева (нынешний им. Щербакова), а затем Горсад. Там он и встретил войну…


---------- Добавлено в 10:48 ---------- Предыдущее сообщение было размещено в 10:41 ----------

В один из дней апреля 1879 года сын Джона Юза Айвор завершил строительство пивного завода, который впоследствии стал широко известен под названием «Рутченковский».
В эти теплые дни город Донецк может с полным правом отмечать славный юбилей – 130-летие пива местного разлива. Нет ничего особо позорного в том, что этот привычный нам всем с детства напиток в Юзовке внедрили англичане. «Рутченковское пиво» - это звучало совсем не по-британски, а очень по-нашему!

Завод Айвора Юза назывался «Южнороссийский пивоваренный». Третий сын основателя города разместил его на берегу реки Черепашкиной (которая, увы, исчезла почти бесследно – воспоминания о ней существуют только в виде пары прудов). В книге В.Степкина «История Донецка» указано, что в 1883 году численность его персонала составляла аж 5 человек. Соответствующим был и «выход продукции»: 23 ведра пива ежесуточно. Англичанам хватало, а других целей поначалу завод не имел. Но товарным знаком обзавелся быстро: сочетание букв «ЮР» («Юзовский Рутченковский») и орлиные крылья. Практически такие, как на символике нынешнего пива «Сармат».

Пиво для Айвора Юза было делом второстепенным, а вообще, он отвечал за сталеплавильное производство на металлургическом заводе отца. Этим он занимался около тридцати лет. После того, как сыновья Юза продали свои доли в «Новороссийском обществе», Айвор вернулся в Британию, осел в Лондоне, где и умер 13 января 1916 года. От Рутченковского пивзавода он избавился еще в 1903 году, уступив его другому англичанину – Артуру Бальфуру. После смены собственника расширили ассортимент, освоили выпуск баварского и пильзеньского сортов. Но не только. Стали делать безалкогольные напитки (квас клюквенный и хлебный, ситро мандариновое, апельсиновое, вишневое, яблочное и лимонад). Пошли побочная продукция – начали варить мыло, подсолнечное масло. В конце концов, завод акционировали, а после революции, понятное дело, национализировали. В суровые годы «военного коммунизма» здесь занялись засолкой овощей. Ну, а потом… Потом все же вернулись к истокам.

В 1921 году завод арендовали немцы из Союза южных колонистов. На Рутченково появился Эрнст Шерцер – человек, сделавший наше пиво по-настоящему качественным. «Его профессионализм и добросовестность, требовательность и строгость послужили школой для рутченковских пивоваров и заложили прочный фундамент качеству пива на долгие годы», - говорится в официальной истории завода. В общем, рутченковское пиво впитало в себя сразу три национальные традиции: английский стандарт, немецкое качество и славянскую смекалку, приводившую порой к «разбодяживанию» продукта ради выполнения и перевыполнения плана.

На поселке Рутченково пивзавод всегда был чем-то особенным. Его любили, о нем отзывались с теплотой, он был окружен всяческими мифами. Например, рассказывали, что из завода в соседние дома, где когда-то жили представители администрации, проложены трубопроводы, по которым поступает свежайшее пиво. Эта легенда бережно передавалась из поколения в поколение, и погубить ее смогли только безжалостные обстоятельства. В 2001 году Рутченковский завод приказал долго жить. Не выдержал столкновения с рынком и обанкротился. Вместе с заводом умерла и легенда о пивопроводе



---------- Добавлено в 10:53 ---------- Предыдущее сообщение было размещено в 10:48 ----------

23 сентября 1939 года был основан Донецкий областной художественный музей.Идею подал известный человек. Более того – широко известный человек. Обласканный властью, сделавший карьеру. И при этом, почти наш земляк. Художник Исаак Израилевич Бродский родился в Бердянске, учился в Одессе, потом брал уроки у Репина, поселился в Ленинграде на Михайловской площади, где имел огромную квартиру от щедрот советской власти, по достоинству оценившей его художественный пыл. Бродский в изобилии писал портреты вождей – Ленина, Сталина, Фрунзе, Ворошилова. Человек был, судя по всему, очень ловкий – в середине 1917 года он изготовил портрет Керенского, а уже в 1919 году – знаменитый «Ленин на манифестации». Дуновения политического ветра чувствовал отменно.

Но родные края Исаак Израилевич помнил всегда и с гордостью вворачивал при случае, что родился в Бердянске. Донбасс тоже не был для него чужим, и за происходящим в этих краях он следил с напряженным вниманием. Вот в 1938 году, на волне стахановского движения, он и сгенерировал идею, от которой, как он понимал, советская власть не сможет отказаться. Исаак Израилевич предложил открыть в городе Сталино постоянно действующую художественную экспозицию, ядром которого станут – ну конечно же! – портреты наиболее выдающихся передовиков производства.

Инициатива Бродского была решительно поддержана. Но действительность оказалась совсем не такой, как виделось официальному портретисту. Во-первых, сам он умер, не дожив всего месяц до открытия галереи. Во-вторых, проект превзошел его планы, и стахановские интонации в нем с самого начала были второстепенными. Еще в 1938 году, услышав о том, что в Сталино затевается большое художественное дело, несколько живописцев предложили в его фонд свои картины. Закупались полотна более или менее известных мастеров из фондов других музее. Все это направлялось в Сталино и за неимением специального помещения складировалось в подвалах драматического театра (тогда находившегося в районе кинотеатра «Комсомолец»). Картины хранились в антисанитарных условиях и, возможно, были бы позабыты-позаброшены, если бы неизвестно по чьей инициативе не забила тревогу газета «Правда». Описав ужасную историю с картинами в Сталино, она вынудила шевелиться местных большевиков. Партийные деятели отреагировали моментально: в марте 1939 года собралось бюро обкома, которое сообщило, что «считает преступным, что отдел искусств не проявил настойчивости и не принял мер к размещению выставки и организации сохранности картин». Вроде бы, никого на художественный бардак не расстреляли, и к сентябрю все было готово.

Первое помещение для музея изобразительного искусства (так он назывался поначалу) находилось в районе ЦУМа и войну не пережило. В Сталино продолжали поступать картины, к нам приехали такие известные фамилии, как Репин и Айвазовский. Перед войной в фонде музея числилось уже более 300 «единиц хранения». Война нанесла по этому фонду жесточайший удар, и после освобождения города все пришлось начинать практически с нуля. Впрочем, это уже другая история.

Но тогда, в 1939 году, усилиями художника Бродского и газеты «Правда», Сталино сделал еще один шаг к тому, чтобы стать культурным городом