ПЕТРОВ ДЕНЬ

Макушка лета. Зной. Я сижу в прохладе самого лучшего места на Земле - в кабинете моего деда. В нашем флигеле. Сижу на старом кожаном диване. Рука лежит на холодном его волане. Смотрю в окно и через прилегающую к нему вольеру, в саду, среди пятен солнца, вижу деда, собирающего яблоки на первое вино этого года. Запах табака самосада, зерновых смесей - овса, рапса, пшеницы, репейника, щебет щеглов, коноплянок в мгновение сбрасывают всю мою память о вздыбленном городе. Савинская слобода - окраина Белгорода, семейная наша обитель.
Дед даже яблоки собирает со вкусом - не каждое, всматривается - и тут ему интересно. И тут у деда творчество. Может сорвать с ветки или, нагнувшись, блуждая рукой, выбирает из россыпи на земле. Специально мешает несколько сортов- для аромату, для яблочного духа. Дед, как журавль, длинный, в высоко подтянутых штанах, похож на актёра Черкасова, с его сутулостью, с поднятой рамой широких плеч.
В кабинете у деда прибрано. На столе не остывшая трубка. Пахнет воробьиной полынкой. Запах моего детства! Моя малая родина!
В соседней светёлке, в клетке самые дорогие деду птицы- жаворонки, соловьи, славки, крапивники, корольки, реполовы. За окном в вольере птицы разные - зяблики, снегири, дрозды. И стоит мне открыть окно, убрать тюль, и многие из них прут в комнату в поисках вожделенного мучного червя. Под кроватью у деда в прихожей стоит сундук с этим замечательным продуктом Он колдует над ним по своему графику. Стоит перезвон. Я слышу зяблика, снегиря. И картины весны или занесенные снегом промозглые пейзажи возвращаются ко мне во всех подробностях.. Песня птицы . Она может возвратить день, вырвать его из небытия. Я и дед знаем об этом.
Входя, он плотно закрывает за собой дверь. Принявшись за ароматный янтарь прошлого года, мы не удержимся – впустим и начнём кормить птиц. Они сразу заполнят нашу комнату. И то что многим будет недоступно всю жизнь, для нас будет необходимостью, нормой- видеть дроздов, поползней во всей их красе на расстоянии полуметра. И каждая птица выкажет всё своё превосходство. Это не может надоесть. И мы - созерцаем, сравниваем- угадывая повадки уже старых птиц и ещё не ушедшую суетность пойманных дедом в этом году И всё разно и всё не похоже .сколько б мне лет не было В завершение, когда вольерная братия будет выдворена восвояси, дед откроет клетку Степана-, соловья. И тот- тут же, окажется среди наших бокалов. Только не воровато беря корм из наших рук, а степенно, без всякой боязни будет участником нашего пира. Насытившись, муравьиным свежим яйцом, он будет просто сидеть с нами. И это облагородит нашу с дедом компанию, предаст ей вселенский смысл. Соловья Степана поймал я лет шесть назад. Поймал мною же сделанным лучком. В те давние 60 е- на него ушёл один метр проволоки, две пружинки от деревянных прищепок и бабкина авоська.- Знаковая советская архаика. И вот спустя годы, этим же лучком, вспомнив всю былую науку, доказав что опыт не пропиваем - я за 2 часа я поймал шесть соловьёв. Выпустив всех, самого могучего я принёс деду. Степан был размером уж точно с белобровика. Было явно сразу, что это был самец. Но птица так и не запела. И всё же она стала любимой птицей деда. Это была умная спокойная особь. Этакий индивидуум. Уже через две недели он не метался по клетке, даже когда приподнимали марлю. И купил он нас с дедом сразу тем, что мог как будто наслаждаться нашим разговором, сидя между приборов на нашем застолье. Вот так мы и сидели- в прохладном ароматном дедовом флигеле- дед, соловей Степан и я.
С деда много не вытащишь, Ещё зимой, от бабки, по телефону, я узнал, что в январе она еле отогрела ему большой палец на ноге, но ноготь всё равно слез. Дед и не заметил, охотясь на чечёток, что отморозил его. Долгие годы эта птица минула наши места, а в эту зиму насыпало её на берёзы везде и помногу. «Обазартился старый, как мальчишка! Удивляюсь я тебе, Костя - 84 годов тебе, а ума не набираешься»,- ворчала бабка Фёкла. Да! Дед выказал уважение этой нежной, серенькой птичке с пурпурной коронкой на лобике. Она была первой из его пойманных птиц, в его, ещё довоенном детстве. Только к сумеркам опустилась стайка к манной самочке чижа и старый накрыл восемь птиц Я знаю, как дед был счастлив.
.
Всякому разговор наш показался бы скучным. Со стороны в нём не было никакой живости: Я узнаю, где дед ловил.какую брал снасть. Он называет место, виды птиц. Я много раз бывал там, и ещё в детстве в тех околоточках - стучало сердечко, под драповым моим пальто с хлястиком на спине, а руки сжимали верёвку тайника и молил я господа чтоб реполовы сели под него и если так случалось нёс я моему, деду, эти живые сокровища , нёс воодушевлённо и гордо все клокотало внутри и казалось птиц таких у нас никогда не было. И что важно деду моему также думалось что никогда у нас не было таких крупных и ярких коноплянок – он и называл их –северные. Под расспросы развешивал над печкой мои валенки, носки, делал чай с лимоном и, как охотника, уважал меня, и я знал это. Вкуснее тех чаёв не часто пивал я после! И уже засыпая, я снова и снова видел, как перекатываясь волнами, шла та стая по дурнишнику, как мимолётом, нежданно сыпанул край её на мой точок и, как, падая навзничь, натягивая верёвку, всеми своими жилочками, видел я подпрыгивающих под сетью птиц. Великая всепоглощающая потеха. Как полна и многолика становилась с ней жизнь
Дед знает причину моего появления в его доме - Барклай, весы, коробки с дробью уже вынесены на середину стола. Через неделю - Петров день. Он также знает, что «камни с неба», а мы ровно через неделю будем ещё по ночи спускаться к реке .Порядок вещей незыблем –я мой дед и два наших пойнтера .в субботу в4 утра будем спускаться по огороду нашей соседки бабки Одарки. Её Валет будет провожать нашу команду до реки, идя рядом с двумя элегантными собратьями. Он даже изменит при этом свою походку с семенящей на этакую рысь, сделает умное выражение морды и будет вообще стараться соответствовать – мол, мы, деревенские, тоже понимаем… Он сядет на берегу и будет слушать скрип уключин. Наш старый Валет, наш талисман. Для него скорее осталось тайной, для чего эта команда как по писаному, когда воздух в степи становится пропитан убранным жнивьём, цветущим подсолнечником, когда зазвенят цикады, ни свет-ни заря переправляется на тот берег..Наверно он всё же как то связывал хлопки стого берега с нами ,но шли ли его размышлизмы дальше -одному богу известны.
Лодка помнёт стебли аира и он отдаст свой, аромат. Уже подтягивая лодку, мы вдохнём снова и снова густой запах спелого лета.
И сравняемся мы с дедом годами. Всё останется в прошлом, на том берегу. Туман еще больше усилит оторванность от внешнего мира двух человек и их близость. Уже в обед будет всё обыденнее, но в этот предрассветный час всё торжественно и величественно. Собаки подвязаны. Дюк дерёт голову, всасывая воздух луга. Я его оглаживаю. И ему торжественно. Мы одной крови. Всё, ради чего готовились – просматривались родословные, выбирались щенки, натаскивались в полях собаки, проходились в натаске десятки километров – всё ради этого дня.
. Чтобы несуетно начать , мы пустим собак в болото, сбив оскомку, упыхав все излишки молодого взбрыка. Камыш первое средство для степенства.Взяв несколько крякв, чирков, камышниц, уже вполне гожих, собрав на краях погонышей, коростелей, пообедав в стогу, уйдём в поля. Не поспел бекас и перепел – без жиринки ещё птица. До поры не тронем мы её с дедом, не для этого я поволоку деда от луга. Я такую ему пулю лил эти пол года натаскивая Дюка. С недоверием дед относился ко всему новому не на глазах проверенному- да чтоб до седьмого колена.
Дюк – собака не наша. И я, не сказав деду, взял щенка от югославских собак. Мне позвонили с Москвы и смутили меня возможностью взять щенка от проверенных охотничьих югославских собак, в крови которых были, в основном, итальянские производители. Дед бы категорически воспротивился тратить год жизни на незнакомую кровь, но искус был велик .В Украине о них уже шла молва. И самое главное- их видели в поле, те кому я мог довериться.. И я поехал, и взял за очень приличные деньги, черно-пегого месячного Дюка. И взяв, не раз вспомнил консерватизм деда. Собака очень отличалась от наших благонравных спокойных пойнтеров. Немного окрепнув Дюк поднял наш дом на дыбы. Вечером возвращаясь домой, я снова иснова видел взорванный уют. Дело доходило до того, что мне пришлось брать его на работу. Терпение лопалось.. Дюк абсолютно не хотел оставаться один. Но как известно время всё лечит- пришла весна.Мы стали бывать в полях и я уже не с таким страхом открывал вечером дверь моей квартиры.Всё полегоньку улеглось.
Что за работник этот вертопрах? Челнок мы освоили с ним в апреле, достаточно быстро.Это было вбито в его генетику. Я тут же отметил его ход- плавный, накатистый, размашистый ровный. Его ход был однозначно красив.Этакий -пьвиный накат .Я уже смотрел на эту собаку.другими глазами Это уже был пристальный интерес.Скаждым новым выходом в поля росло впечатление .Ход был- люб мне.
Первый выход по птице в один день - сразу и бесповоротно всё поставил на свои места. Перепела, коростеля насыпало на поля люцерны в самом начале мая.. а дождливые и тёплые дни выгнали её в один мах .Ипошли работы Ия ликовал. !!Я знал- в первую минуту -дед всё поймёт, увидев как плавно и ровно идёт по полю моя собака. С каким верхом она прихватывает Становится не сразу прихватив, обязательно проплыв по люцерне еще шагов двадцать. Потяжка! Великое дело! А посланный на подъём птицы, как правило, ещё растянет ожидание- поднимет перепела опять не сразу ,а уж точно метров за десять. И ни одной пустой стойки, ненужной приостановки! Всё лаконично, чётко.да с бережением !Если прихватил, значит, птица будет. Чутьё! Его величество чутьё пришло к нам! То, о чём вожделенно мечтает ,наш брат охотник- было в руках! Пришёлся иноземец!!! Слова-стиль, манера- обрели смысл, они воочию, с первой секунды его хода в поле были натурально предо мной. Я просто томился ожидая вечера. И нового праздника Ни одной похожей работы. Особенно захватывало, как он разгадывал ребус убегающего перепела. При этом я знал, что если он начал, работа будет завершена и я увижу птицу. Он, как верёвкой, привязывался к убегающей птице, и иногда вёл её метров по сто пятьдесят, приостанавливаясь по временно затаившейся птице.Вёл только верхом никогда не опускаясь до банального распутывания следа. Каждый раз это был маленький детектив. рассказанный ясным понятным языком.Всякого ,даже не сведущеего в этой охоте, языком пластики -этого его шаманства он посвящал, завораживал, не отпуская глаз. Идаже спустя месяц, разнотравье ставшее мне по пояс -не могло утаить от него птицу. Как только я перестовал слышать шелест его хода я знал- он нашёл Да! Чутьё, его величество чутьё , эта капризная и редкая гостья -удосужилось к нам .
.Помню, как сгрёб Дюка в охапку и прочитал ему прямо в ухо «Дюк, Ты – лучшая собака всех времен и народов! Я горжусь тобой и люблю! Теперь мы с моим дедом будем стеречь твою кровь» Будь уверен- он про тебя всё поймёт.
Солнце поднимется над нами, но роса еще долго будет холодить сапог. Мы сядем с дедом на берегу и разные птицы развеселят наши души. Болото будет как на ладони. Белым фосфором будут светиться цапли. Чирковая молодёжь разухабисто начнёт носиться над плёсами. По песчаной дорожке рядом с нами пройдёт красавец-удод и, увидев нас, монотонно растягивая крыло, слетит . Мир, понятный с малолетства, предстанет во всей его лучезарности нам с дедом. Где живёт этот удод – и это нам ведомо- в небольшом карьерчике, возле рощи молодых ольх, ,на краю колонии береговушек. Каждый год он занимает там нору, и каждый год уже в мае парочка удодов ходят там по песчаной дорожке ,возле только что зазеленевшего холодного кадмия бессмертника,гордо и осанисто покачивая головками собирая одним им ведомых насекомых. Молодые аисты,рассядуться возле, глуповато замирая и остоваясь недвижимыми Редкий чёрный аист-монах, нежданно проплывет над нами. И мы восторженно, вылупившись друг на друга, как дети, одновременно с дедом скажем: «Ты видел? Монах!». И засмеёмся – нас не разделили годы, всё лучшее, оно – вот сейчас, и оно с нами! Наше удивление и восторг этим мирозданием, его сложностью, необъяснимостью, и его простотой – живи и радуйся!

К М.А.2011.ИЮЛЬ.